Почему люди коллекционируют произведения искусства

Нефтяной миллионер Пол Гетти был невероятной скрягой. Он даже установил платный телефон в своём особняке в Суррее (Англия), чтобы удержать гостей от искушения звонить по междугородней линии. Гетти так долго отказывался платить выкуп за похищенного внука, что разочарованным похитителям пришлось выслать ухо по почте в качестве доказательства, что они не шутят. При этом Гетти тратил миллионы долларов на искусство и на строительство Музея Гетти в Лос-Анджелесе. Сам себя Гетти считал «вероятно неизлечимым артоманом», и несколько раз пытался завязать с этим хобби, но спустя некоторое время вновь возвращался к нему. Он боялся авиаперелётов и был слишком занят, чтобы доплыть из Лондона в Калифорнию, поэтому так никогда и не посетил музей, на который потратил огромные суммы.

Гетти — один из тех людей, которые шли на многое, чтобы коллекционировать творения искусства — изнурительные поиски, огромные траты, иногда даже воровство. Всё для того, чтобы удовлетворить своё страстное желание. Но что же управляло ими?

Споры о том, почему люди коллекционируют произведения искусства не утихают со времён римского оратора Квинтилиана (I век н.э.), который полагал, что те, кто восхищаются примитивными (по его мнению) творениями художника Полигнота, «желают казаться со стороны обладателями высокого вкуса». Многие до сих пор разделяют эту точку зрения античного ритора.

Другое популярное объяснение — финансовая выгода. Однако почему коллекционеры готовы идти на такие жертвы? Бесспорно, многие люди приобретают творения искусства, руководствуясь прагматичными целями. Вы можете перепродать их. Есть возможность получить крупные налоговые отчисления, если пожертвуете произведение искусства в музей. Они временами настолько огромны, что федеральное правительство наполнили тысячи награбленных предметов из древних времён, которые были ввезены незаконно на территорию США . Многие коллекционеры научились удерживать работы в своей собственности и при этом получать налоговые льготы, жертвуя их частным музеям, которые находятся в собственности самих же коллекционеров. Самый гнусный способ — некоторые мошенники приобретают продукты искусства для отмывания денег. Через границу намного проще перевезти предметы искусства, чем наличные деньги .

Но большинство настоящих коллекционеров едва заинтересованы в этом. Для них искусство превыше всего. Ими руководит создание и укрепление общественных связей, а также передача информации о себе и о мире в рамках эти новых социальных взаимодействий. Вспомните о том, как вы были ребенком, и могли подружиться с ровесником, показав ему коробку, наполненную фантиками от жевательной резинки «Турбо» (адаптация, да — ред.). Вы образовывали новое соединение в ваших социальных взаимодействиях, предоставляя какую-то конкретную информацию о себе (я люблю жевательную резину; я люблю автомобили). Коллекционер, который показывает гостям свою частную художественную коллекцию, руководствуется теми же целями — рассказывает новым друзьям о себе.

Люди, как правило, полагают, что коллекционеры всегда находятся в постоянном противостоянии друг с другом за обладание тем или иным произведением искусства. Серьёзные коллекционеры наоборот чаще говорят не об конкуренции, а о важной роли их хобби в создании и укреплении круга общения: семьи, друзей, знатоков, посетителей и коллег-коллекционеров. Причина, при которой коллекционер совершил свою первую покупку, часто связана с социальным элементом. В очень редких случаях коллекционеры объясняют своё увлечение непосредственным знакомством с художественными работами или интересом к прошлому. Коллекционер демонстрирует своим детям собранные работы, как поклонник спорта зовёт своё чадо для просмотра игры: укрепление семейных связей через общий интерес.

И даже существующие исключения подтверждают правило. Другой богатый нефтяник  — Галуст Гюльбенкян — называл сказочные коллекции произведений искусств «своими дети». Он старался игнорировать факт существования собственных детей и жил ради того, чтобы служить искусству. Утверждая, что «у моих детей должна быть своя личная жизнь» и «дом, где Гюльбенкяны смогут жить», он построил особняк в Париже и защищал его баррикадами, сторожевыми псами и частными охранными службами. На запросы музеев одолжить работы на некоторое время он категорически отказывал. Никакой речи и быть не могло о том, чтобы пустить к ним посетителей, потому что «моих детей ничего не должно тревожить». Но даже такой фанатичный коллекционер, которые предпочитает искусство людям, показывает социальную сторону своего увлечения, относясь к продуктам искусствам, как к людям. И когда Гюльбенкян умер, то передал свою коллекцию в одноименный музей в Лиссабоне в 1955 году, он проявил заботу о людях, просто не знал об этом.

Коллекционеры не только заинтересованы в создании круга общения; они также мотивированы сообщениями, которые они могут рассылать через эти социальные сети. Нам всем известно, что искусство — мощное средство для художника выразить свои мысли и чувства, но это же касается и коллекционеров. Многие из них тщательно отбирают в свою коллекцию только те работы, которые способны отразить их собственные переживания и их цели.

Очень часто это связано с личностью самого коллекционера, точнее, каким он себя видит. С самого появления искусства мы уверены, что оно не только передаёт внутренний мир его автора, но и владельца. Так же, как собственная идентификация связана с родословной, так и владение продуктами искусства связывает нас с прошлым, ассоциацией себя с великими людьми.

Вероятнее всего, первыми коллекционерами можно назвать род Атталидов. После смерти Александра Великого, один из его генералов оставил сокровище в 9000 талантов казначею Филетеру в небольшом, но хорошо защищенном городе Бергама на западном побережье северной Турции. Филетер тут же предал своего хозяина, закрыл ворота крепости и использовал сокровище для создания собственного королевства. Новая династия, известная как род Атталидов, пошла на многое, чтобы приобрести как можно больше образцов греческого искусства. Король Аттал I даже скупил целый остров — богатую Эгину. После, обчистил его города и святилища, отобрал шедевры искусства, чтобы украсить Пергам.

Атталиды окружили себя греческим искусством в надежде, что таким образом сами станут греками, а значит законными наследниками Александра Великого, несмотря на то, что предали его генерала. В то время в области Средиземного моря правили династии из бывших генералов Александра — Селевки, Антигоны и Птолемеи. Они, прикрываясь славой и величием Александра Македонского, могли оправдывать своё властвование над коренными народами. Действительно, соблюдением чистой царской крови был настолько важным ритуалом для Птолемеев, правивших Египтом, что их цари постоянно женились на своих сестрах. Клеопатра, последняя из династии Птолемеев до полного завоевания римлянами Египта, была замужем поочередно за двумя своими братьями. Также она успела «подружиться» с Юлием Цезарем и Марком Антонием, наверное, потому что она не нуждалась в коллекции произведений искусств, чтобы доказать свою политическую власть.

Множество династий и политических деятелей: от Карла Великого до Саддама Хусейна последовали примеру Атталидов и коллекционировали искусство и продукты культуры, чтобы узаконить своё право на престол и провести ассоциацию у людей с великими правителями из прошлого. В меньшем масштабе отдельные коллекционеры действуют по тому же сценарию. Например, увлечение Гетти искусством превратило его из некультурного американца в просвещенного европейца.

Гетти родился в маленьком городе и вырос в нефтяных окрестностях Великих Равнин. Он заработал свой первый миллион в Оклахоме в 1916 году, когда ему было 24 года. Будущий миллионер сразу же уволился, заявив, что отныне будет наслаждаться жизнью и скоростными автомобилями. Но калифорнийская идиллия быстро надоела Гетти, и он опять приступил к работе спустя год. Знаменитый коллекционер трудился до конца своей продолжительной жизни, постоянно путешествуя, никому не доверяя и накапливая огромное состояние. Когда он умер, то владел около 2 миллиардами долларов, которые заработал благодаря нефтяной компании Getty Oil Company.

На заре своего увлечения Гетти интересовался покупкой греческих и римских древностей. Действовал против американского духа времени. Путешественник Ральф Иззард Миддлтон из Южной Каролины лучше всех передал американское отношение к древнему искусству. После того, как он увидел Belvedere Torso в музее Ватикана, то написал своей семье, что художники просто обязаны увидеть это место, но что касается простых людей, «которые не могут и собаку слепить из куска воска (к которым можно причислить и меня), тратить время на посещение этого места посреди зимы, постоянно восклицая: «Как красиво, как красиво», при это всё время думая: «Как холодно, как холодно» — это полный абсурд». В этом же письме он возмущается, что «триумфальные арки и старые шатающиеся колонны, ветхие статуи и покрытые сажей фрески — вздор».

Отношение Миддлтона (по-видимому, разделят многие из современных туристических групп, посещающих Рим сегодня) было весьма распространено среди американцев XVIII и XIX века. Классицизм не пользовался особой популярностью в США. Может быть, потому что американцы создали нацию на убеждённости, что их страна решительно не имеет никакого отношения к Старому миру, поэтому огромные коллекции древностей казались для них нелепыми. Классические коллекции произведений искусства были связаны с европейской аристократией, особенно с английской элитой XVIII века против которой восстали американцы.

Гетти отличался от них. У него было много общего с аристократами из XVIII века. Он поставил перед собой цель понять и овладеть особенностями европейской культуры. Гетти мог нанять лучших переводчика мира, но вместо этого изучал языки самостоятельно, практикуя их в одиночку поздно ночью в номере отеля. Языки — не единственный способ, с помощью которого он пытался приобщиться к другим культурам. Как утверждает одна из его жён: «Он не то, чтобы имитировал манеры и особенности культуры, он полностью их перенимал, сливался с ними».

Гетти, прежде всего, предпочитал покупать предметы старины, ранее принадлежавшие императору Адриану или аристократии XVIII века, или, в идеале, обоим. Таким он считал Геракла Лэнсдаунов. Он купил эту скульптуру у английской благородной семьи Лэнсдаунов, которые были её владельцами с 1792 года, после того, как она была обнаружена, якобы, на месте, где находилась Вилла Адриана.

То, что статуя действительно принадлежала Адриану могло быть выдумкой торговца XVII века. Гетти был убеждён в обратном. Он хвастался, что «есть основания полагать, что эта статуя … была любимицей римского императора Адриана, который считался самым утончённым из всех древних римских императоров». Он был в восторге от мысли, что владеет «этой великолепной мраморной скульптурой, которая когда-то радовала императора Адриана и на протяжении полутора веков была гордостью Британии. Теперь же она полностью «американизировались», чтобы предстать перед всеми в Музее Гетти».

Боровский родился в Польше и провёл большую часть Второй мировой войны в Швейцарии, где ему разрешили работать неполный рабочий день в музее в Женеве. В 1943 году он открыл для себя образец ближневосточной цилиндрической печати. После этого он заинтересовался коллекционированием древностей. Боровский писал об том, что надпись на печати, «ле-Шеллум» не давала мне покоя, хотя я сомневался, что она принадлежит царю Израиля Шаллуму бен Йавэйш. Я … работал в музее в состоянии эмоциональной изоляции и глубокой депрессии, потому что уже около года мне было известно о судьбе моей семьи в Варшаве».

Семья Боровского — он был шестым из семи детей — была убиты нацистами. В произведениях искусства он как коллекционер, видит своих предков, даже если они разделены милями и веками .

Отдалившись от мира, Боровский увлёкся древностями, который напомнили ему о совершенно иных временах, когда евреи управляли мощным и страшным государством. Несмотря на то, что та самая печать (которую он позже приобрёл) на самом деле не являлся собственностью царя Израильского, это оказало влияние на его увлечение:

Я представлял, возможно, мечтал, что приобретение этой вещи [печати] даст старт духовному излечению, эффективному против ужасов тех времен [то есть, Второй мировой войны]. Как было бы замечательно, если мне удалось сформировать коллекцию произведений искусств, целью которой было бы укрепить исторические истины Библии и, тем самым, попросить людей подняться над материализмом для того, чтобы вернуться к вечным, духовным ценностям, к красоте Библии и гуманизму. Так я начал коллекционировать искусство древнего мира и Библии.

Только истинный коллекционер уверен, что сила искусства способа помочь Библии сплотить людей.

Боровский был одним из многих людей, которые после ужасов нацизма были твёрдо уверены: общество должно быть построено на новом фундаменте, чтобы гарантировать, что это вновь не повторится. Он считал, что библейская мораль и греческий гуманизм способны сделать это. Соответственно, Боровский «торжественно пообещал», что он «посвятит свою жизнь созданию мирового центра по обучению библейских культур и истории искусства». Сперва он основал Археологический фонд библейских земель в Торонто в 1976 году, а затем Музей библейских стран в Иерусалиме в 1992 году, которому он пожертвовал более 1700 предметов из своей коллекции вместе с 12 миллионами долларов на строительство. Как и Гетти, Боровский инвестировали значительные средства в послание всему миру.

Но есть и обратная сторона. Одержимость Боровского его целями была настолько сильна, что он преодолевал любые сомнения и, возможно, неоднократно нарушал закон. Он приобретал некоторые ценности непосредственно у отъявленных контрабандистов, став одним из наиболее важных участников незаконной торговли награбленных предметов старины. Боровский этого не отрицал. Жена и партнер Боровского — Батья ответила на вопросы по поводу сомнительного происхождения многих из собранных предметов старины: «Вы правы. Они украдены. Но мы их не крали и не поощряли это. Наоборот, мы собрали их со всего мира и привезли в Иерусалим. Эли — не похититель артефактов. Собрав эти древности, он спас и сохранил нашу историю и наследие».

Сегодня грабители не брезгуют ничем — от древнегреческих и римских до индейских площадок в США. И конца этому пока не видно. Недавние конфликты в Ираке, Афганистане, Египте, Сирии и Йемене формируют новые возможности для такого воровства.

Понимание того, что коллекционирование искусства — это в первую очередь социальная деятельность имеет важное значение для решения этой проблемы. Во-первых, искусство распространяется по социальным сетям.  Существуют множество возможных покупателей или площадок для ценных предметов старины. Во-вторых, эти социальные сети от искусства настолько крепки, что весьма сложно объяснить коллекционерам, что они поступают не совсем хорошо. Это означает,  по сути, что им придётся отвергнуть свою взаимосвязь с другими коллекционерами. И Гетти был чуть ли не первым и последним, кто обнаружил, что эту зависимость трудно преодолеть.

Оригинальная статья: Aeon
Автор: Эрин Томпсон